19 апреля 2016 года лаборатория «Евроген» присылает отчёт с результатами молекулярного профилирования опухоли. Обнаружена мутация BRAF V600E. Данная поломка имеет терапию «точно в цель»: BRAF ингибиторы, но утверждены они для другого диагноза: меланома.
Меня никто не исключал из клинического исследования. Но в условиях, когда очевидного эффекта от пембролизумаб у меня нет и времени остаётся «не больше недели» до необратимой терминальной стадии, при этом добились снижения билирубина (!) по результатам удачного стентирования, отступает хотя бы механическая желтуха и интоксикация от билирубина, в начале мая 2016 года Валерий Владимирович Бредер предлагает мне не упускать это «окно» в состоянии и пробовать таргетную терапию, направленную против обнаруженной поломки. Решение было принято совместно с биологом опухоли Андреем Ростиславовичем Зарецким, понимая потенциальную чувствительность моей опухоли.
18 мая 2016 года я начинаю таргетную терапию BRAF ингибиторами. Несмотря на трудности первых дней приема: внезапная неожиданная и сильная побочка на ультрафиолет, как следствие лихорадка, повышение температуры, сыпь; необходимость антибиотика скорее всего из-за воспалительного процесса, связанного со стентом, таргетная терапия имела мгновенный положительный эффект. Все злокачественные образования сокращались на глазах.
Побочная реакция на ультрафиолет возникла при приеме BRAF ингибитора вемурафениб, с которого я была вынуждена начать ввиду отсутствия в наличии в аптеках BRAF ингибитора дабрафениб. Данная побочная реакция на ультрафиолет является типичной для вемурафениб и описана в инструкции к препарату. Я была вынуждена прерывать прием из-за сильной сыпи и неуправляемого повышения температуры.
После перехода на дабрафениб удалось справиться с побочными реакциями и состояние нормализовалось. Дабрафениб принимался в комбинации с МЕК ингибитором траметиниб. Именно эта схема была изначальной целью в качестве таргетного лечения.
Далее были шаги по «убеждению» Департамента здравоохранения по месту жительства, что таргетная терапия в моем случае - «не мои личные опыты и творчество», а необходимое мне лечение. Спустя полгода удалось добиться обеспечения препаратами (об этом отдельно ниже).
В конце мая 2016 года я также отправляла парафиновый блок с тканью опухоли в американскую лабораторию Foundation Medicine для анализа на 315 генов. Они подтвердили наличие мутации BRAF V600E и обнаружили еще CDKN2A/B. Подозреваю, что в 2016 году я была одним из первых российских пациентов, отправивших им ткань опухоли для тестирования. Сейчас организационный процесс намного упростился, стал доступнее, поскольку есть
российские медицинские учреждения и лаборатории – партнеры Foundation Medicine, которые берут на себя оформление документов и отправку биоматериалов.
Далее была еще долгая переписка с Департаментом здравоохранения Москвы по поводу ПЭТ КТ. Наконец 18 июля 2018 года пациенты с холангиокарциномой были включены в Приказ ПЭТ КТ по ОМС.
Стент, установленный мне в желчные протоки в апреле-мае 2016 года, удалили в ноябре 2016 года. На текущий момент, без признаков прогрессирования. Таргетная терапия была прервана ввиду серьезных побочных эффектов уже от дабрафениб (лихорадка, высокая трудноснижаемая температура, сильная боль в суставах), которые не сразу, но возникли после достижения полного ответа на таргетную терапию.